Когда время судья и палач. Психологическая драма с криминальным событием - Алена Бессонова
— В кабине людей нет… Начинаю заводить трос. Вы что, оглохли там?
— Не может быть! — очнулся боцман.
— Кабина сплющена. Я говорю, нет и не было здесь людей!
— Не может быть! — почти прошептал Русаков, медленно поворачиваясь к Исайчеву. Он смотрел на него мутными льдинками зрачков, пока тот не увёл свой взгляд в сторону. — Там Сергей Голубятников — мой лучший лётчик. Мы работаем с ним уже семь лет, — и обернувшись к боцману, добавил, — скажите, пусть ищут! Пусть ищут!
— Пусть ищут! — заорал боцман в микрофон и, поняв, что не так выразился, смачно сплюнул за борт. — Ищи кругом! Травлю шланг до конца. Поворачивайся живее!
Людей обуяло нетерпение. Они вдруг загомонили, забегали вокруг боцмана, подавая ему советы, в большинстве несуразные. Все забыли, что если на дне и найдут кого, то уже мёртвого, все почему-то считали, что сейчас, как никогда, дороги секунды, что надо очень спешить, что действия водолаза преступно медленны. Русаков, презирающий людскую суету, поторопил:
— Отец, спусти-ка ещё одного, четыре глаза лучше.
— Не предусмотрено. Системы на двух нет. Это твои молодцы утопли?
— Вертолёт нашей нефтеразведки…
— Разыщем.
Не нашли. Переместили катер по спирали от буя, прочесали дно метров на триста вокруг — не нашли. Тогда с одной из лодок по зову боцмана на катер поднялся рыбак, увидевший вертолёт в небе первым. Вокруг него сгрудились плотно. Здесь были и Исайчев с Васенко и Русаковым.
— Расскажите всё сначала и подробно. Как можно подробнее, — попросил рыбака Александр Егорович.
Рыбак деловито покашлял в кулак, начал:
— Та хлопотала робя с сетками. Я тютюн набивал, — он показал, как вещественное доказательство, чёрную прокуренную носогрейку, — запалил. Курнул. Лёг на ухо — стук чаплинный какой-то. Чап-чап-чап-чап! Завроде лягуш за лягушем плюхаются в тину. Слухаю. С моря вроде. Ан нет — сверху чап идёт. Ярило высоко! — рыбак ревматически согнутым пальцем показал, где стояло солнце. — Вон оттудова чап. Высмотрел — вертолёт. Гула-то мотора не слыхать, а слыхать, как по небу бьёт. Такое нам знамо, не раз в поселенье махалки прилетали. Гляжу, чапает к нашей артели. Тут вся робя башки подняла. Цигарить начали. Он долгонько летел. Крупно стало видать. Почти над нами вниз пошёл. Потом лёг на лопатки, закрыжился и нырнул. Вода бомбой хлобыстнула. Мы туда…
— Никто не выпрыгнул?
— Не. Мы далеко его видели.
— А может быть, раньше?
— А чо же он летел?
— Вы видели хоть раз парашют?
— Сам прыгал в армии!
— Необязательно парашют, точки какие-нибудь падали?
— Не. Робя подтвердят.
Рыбак не успевал поворачиваться от одного к другому, а вопросы всё сыпались: «Как летел?», «Какой был звук, пожалуйста, поточнее?», «Прямо летел или рыскал по курсу, по высоте?», «Каким было небо? Я про погоду спрашиваю», «В воздухе никаких частей не отпадало?»
Вспотевшего рыбака отпустили. Посовещались. Решили, что лётчик и пассажир не воспользовались парашютами.
— Валентин мог и не надевать парашюта. Он пассажир, — сказал Исайчев.
— Не поддерживаю, Михал Юрич. Голубятников всегда строго соблюдал правила полёта, — возразил Русаков. — Он был самым дисциплинированным и осторожным из наших пилотов. И всё же предполагаю, что пассажир был без парашюта, а пилот не мог его оставить и боролся с машиной до последнего!
— Примем как одну из рабочих версий. Если в кабине найдём парашют в сумке, — сказал Исайчев и внимательно, подняв предупреждающе палец, прислушался. Вроде бы шёл по воде плицовый пароход. Но это вода, отражая звук, усиливала хлопки несущего винта вертолета-крана Ми-10.
Вертолёт просвистел над катером и, будто раскорячившись широким шасси-платформой, пошёл на ближайший остров.
— Всем в лодки! К вертолёту.
* * *
Подъёмные работы прошли довольно быстро. Небесный кран подплыл на воздушной подушке к катеру и завис над красным шаром. Струя от винта погнала кочковатые волны по кругу. На толстом стальном тросе опустили мощные зацепы, похожие на гигантские изогнутые губы гвоздодёров. Они вошли в воду без всплесков. Водолаз навёл их, и по его команде они опустились на смятый фюзеляж и замкнули пасть. Трос натянулся, завибрировал. Вибрация была такой мелкой, что трос вроде бы растаял в воздухе, стал похож на тонкий нечёткий вертикальный мазок серой акварелью. Ми-10 легко поднимался, не чувствуя тяжести. Из воды вынырнули обломанные лопасти хвостового винта, длинная балка, а потом и сплющенное яйцо кабины. Из неё ручьями стекала вода с серым песком, падали мокрые водоросли, склеенные тиной. Ми-10, слегка опустив нос, потащил своего маленького изувеченного собрата к острову…
Водолаз и приплывшие к нему на помощь аквалангисты продолжали обыскивать дно.
Когда аварийный вертолёт вынули из зацепов и Ми-10, отлетев в сторону, сел, все бросились к останкам машины. Белый номер ярко выделялся на мокрой, согнутой в дугу хвостовой балке.
Прежде всего внимательно осмотрели то, что было совсем недавно кабиной. И поняли: в момент приводнения людей в кабине не было. Падай они вместе с вертолётом, их непременно в миг удара зажали бы свернувшиеся в клубок дюралевые переплёты, шпангоуты, стрингеры. Не было и парашютов.
Ещё никто не произнёс ни слова, а Русаков уже подбежал к сидевшему неподалёку Ми-10 и, воспользовавшись его рацией, передал в Управление нефтепромыслов: прикажите искать лётчика и пассажира.
Когда к месту аварии прибыли, вызванные Русаковым, инженеры и авиатехники Александр Егорович высказал предположение:
— Пилот и пассажир, вероятно, покинули самолёт. Но где? Почему?.. Товарищи, приступим к планомерному осмотру. Каждый из вас знает свои обязанности. Любые основные догадки и выводы немедленно сообщить мне. Временный штаб — на платформе Ми-10. Приступайте!
Прибывшие собрались посовещаться. Когда все расселись на платформе первым начал говорить главный инженер авиаотряда нефтепромысла:
— Труднообъяснимый, небывалый в нашей практике случай. Будем считать, что вертолёт покинут экипажем. Пусть так. Почему? — вопрос второй. Где? Когда?.. Если в момент прекращения связи, то они выпрыгнули между деревней «Маточное» и своей базой. Допустим! Но тогда вертолёт так много километров прошёл неуправляемый. Что вы думаете по этому поводу, товарищи?
Исайчев не слышал вопроса. Он смотрел в море. Русаков в раздумье опустил голову.
— Я считаю, что они покинули вертолёт не далее, чем в трехстах километрах отсюда, — прервал молчание авиатехник. — Перед вылетом я поинтересовался: Голубятников заправил машину полностью. Это ясно ещё и потому, что она долетела сюда.
— Да, — поддержал авиатехника инженер, — если учесть время полёта, двигатели наверняка высосали полностью горючее из основного и дополнительного баков. Баки пусты… а при ударе не взорвались. Керосин.
— Правильно! Керосин не взрывается! — вмешался в разговор Исайчев, — я это ещё из школьного
